Валерий и Людмила Демины
«ПРОЯВЛЕНИЕ»
Проект документального фильма о Верхотурье как об одном из важнейших сакральных центров России (из цикла «Следы жизни. Чтение по складам»)
Центральный сюжетообразующий образ предлагаемого фильма – образ проявления таинственного изображения – на фотобумаге ли, на черной ли иконной доске, найденной в храмовом подвале, или на полотне, извлеченном из глухих запасников музея, с дурной подмалевкой поверх древней записанной ею картины… И вот – под действием в одном случае проявителя, в другом растворителя, в третьем инфракрасных или рентгеновских лучей – начинает проступать ОНО, это таинственное изображение, сокрытое до времени от человеческих глаз. Образ постепенного проявления в непонятном узоре проступающих цветовых пятен их главной сущностной связи, (сквозной образ фильма) должен раскрыть перед зрителями с ясностью и полнотой и то главное, что происходит в нашей стране сегодня.
А происходит именно это: очень медленное обнаружение внутренней мистической связи событий недавней нашей истории – больших и малых, общенациональных и сугубо личных, даже интимных, внешне несоизмеримых друг с другом по масштабу и значению, но в равной степени необходимых в этом процессе ПРОЯВЛЕНИЯ. Люди за свою жизнь оставляют тот или иной видимый СЛЕД, и эти следы, как некие штрихи художника, складываясь вместе, в какой-то момент выявляют КАРТИНУ, полную Смысла. Ее Создатель не насилует нашу свободу и для тех, кто не хочет ее видеть, она остается невидимой. Существуют такие детские волшебные картинки – нагромождение линий и пятен, и надо что-то сделать со своим восприятием, надо, чтобы внутри нас «щелкнуло» что-то, чтобы вдруг мы увидели очевидное.
Есть такой город на Урале – Верхотурье. Если взглянуть на его историю с точки зрения веков, то она с удивительной ясностью проявляет КАРТИНУ СИМВОЛИЧЕСКОГО ВОЗДВИЖЕНИЯ КРЕСТА ГОСПОДНЯ – как знаменье и утверждение в самом центре России однажды выбранной Русью Веры.
Увидим это.
Увидим, как прорастали здесь, расцветая подробностями, горизонталь и вертикаль этого простого и таинственного символа. Именно прорастали – православное богословие всегда понимало Крест Христов как Древо Жизни.
Верхотурье, как и позже Петербург, возникло с нуля – по прямому царскому повелению. Эти два города – как двуглавый взор двуглавого орла – на Восток и на Запад.
Один город учрежден был последними указами последнего из Рюриковичей, безвольного (будто бы) Федора Иоанновича (за которым стояла тень Годунова), другой – могучим волеизлиянием Петра Алексеевича Романова. Это двойное через век «здесь будет город заложен!» – важная скрепа – сквозь время, сквозь разломы Смуты – двух царских династий, служивших единому движению и единому смыслу. Государев град на Востоке возник на столетие раньше и продолжил потом в столетиях гряду государевых градов намного дальше, но оба они, прорубивших окна – на Туре и на Неве – в Сибирь и в Европу – на Восток и на Запад – прорубали их в два разных мира по одной причине и для одной цели.
Эта причина и эта цель – правильно славить Бога.
Православие как новый, благословленный Богом способ жизни делает народы семьей, и русская вселенская духовность обязана будет вобрать в себя и освоить, и сделать себе родным каждый из этих двух миров, в которые зорко всматривается наш византийский орел.
Всматривается, не желая смешения с этими мирами, усреднения и уравнивания всего со всем. Сохраняя самостояние.
Такова – слева направо – русская ГОРИЗОНТАЛЬ, явленная здесь, в Верхотурье.
На самом деле она состоит из многих и многих черточек между двумя датами – рождения и смерти – маленьких горизонтальных черточек, означавших чью-то протекшую через эти даты – через эти места – жизнь.
Вот «Бабиновская дорога» — поперек Урала (снова мысленный крест!)… Дороги уже нет, но из Верхотурья, как первопроходцы, отыскивая ее следы, от селения к селению идут современные исследователи, любители старины. И это – имя Артемия Софроновича Бабинова из деревни Верх-Усолка – осталось на видном месте на воздвигнутом здесь кресте. Этой Бабиновской дороге посвящены целые главы в книгах и даже целые книги. Сколько раз люди разного сословия и рода и племени протоптывали здесь на лошадях, а то и своими ноженьками – свободно ли, в кандалах ли – эту пространную горизонталь русского креста!
Вот Чердынский воевода, дьяк и дозорщик Сарыч Шестаков, что ходил к царю Федору Иоанновичу с доносом, где может город заложен…
Вот дьячок Вахрамеев, что подтверждал Государеву подпись под Грамотой, в которой выражена державная воля: «быть по сему»…
Вот черный поп Иона, что дал обет основать здесь монастырь, и возвернулся с Государевым: «быть по сему»…
Вот сподвижники Ермака после «Сибирского взятия». Большинство из них, подобно самому Ермаку Тимофеевичу, свою черточку жизни прочертило по этой самой горизонтали в «тую сторону» напоследок – безвозвратно. Но иные, отслужив свое, просились здесь в Верхотурье обратно в Русь, как, скажем, атаман Пинай Степанов, «слеп и увечен»… «з женою и з детьми». А в сибирской службе им одинаково строго вменялось наблюдать за тем, чтобы и «русских людей нигде не побивали и не басурманили и малых ребят не скрадывали… а русские люди татар потому ж не побивали», а следовало «береженье и ласку и привет к ним (к татарам) держати и от русских и от всяких людей беречи их…»
Потому и держалась горизонталь эта крепко, по слову Федора Тютчева:
«Единство,- возвестил оракул наших дней,-Быть может спаяно железом лишь и кровью…»Но мы попробуем спаять его любовью,-А там увидим, что прочней…
В той же земной горизонтали лежат и истории опальных царских невест, «случайно» повторенные здесь с интервалом в 30 лет. Две родовитые красавицы, обрученные царям по взаимной любви и свободному выбору: Марья Хлопова – Михаилу Федоровичу и Ефимия Всеволожская – Алексею Михайловичу, обе по интригам боярских властолюбцев оказались сосланными именно в этот город. (Интрига в обоих случаях использовалась одна и та же: доказать, что невеста, которую уже поминали в церквях как царскую – «нездрава, но порчена».) Со скорбью склонили выю перед долгом своего царева служения и тот, и другой жених, но долго помнили и старались облегчить участь своих бывших невест. Обе они всю жизнь хранили верность обрученным царям, с которыми их развенчали на самом пике грядущего счастья. Душевная мука обеих не оставляла не слишком долгую их жизнь, но их присутствие в этом окраинном городе, называемом воротами Сибири, невольно – уже и по личному сердечному влечению молодых царей, а не только по государственному их рассуждению – вновь и вновь притягивало мысленные царские взоры в ту далекую сибирскую сторону… И вот эта сгинувшая во времени сугубо личная душевная боль, из которых шекспиры создают свои трагические шедевры, она тоже – пусть и малая – но составляющая часть той распятости, той горизонтали, что кому-то может показаться всего лишь математической схемой, «внешним», «умственным», «холодным» знаком: двуглавый орел, Восток-Запад, Бабиновская-поперек-Урала-дорога, транссибирская магистраль… На самом же деле всё это и есть проявление прорастающей – во времени, во многих событиях, судьбах, движеньях души – русской ГОРИЗОНТАЛИ – жизнь страны, распахнувшей руки миру не для того, чтобы загребать всё под себя, но чтобы давать – «цивилизация дара», как определил ее Панарин.
Впрочем, гвозди для раскинутых рук всегда под рукой у кого-то…
Потому и вторая составляющая русского креста – ВЕРТИКАЛЬ, прорастающая тоже – во времени, во многих событиях, судьбах, движеньях души – здесь, в Верхотурье, оказывается не менее оче-видной… Разумеется, начинался город с храма. Для самого первоначала даже с часовенки. Дабы через три века на ее месте выросло к небу могучее древо Сибирской Лавры — Верхотурский Свято-Николаевский монастырь с его центральным храмом, по размерам приближающемуся к Храму Христа Спасителя и Исаакиевскому собору – самое большое храмовое сооружение в России, построенное перед Великой войной и Великой революцией. Надо ли говорить, что этот храм, построенный к 300-летию Дома Романовых, промыслительно получил имя Крестовоздвиженского? И сопоставим это: в самом начале истории государева града спустя всего несколько десятилетий со времени его основания появление в этих краях некого неприметного человека, чье имя через полвека после его смерти было забыто всеми и который – еще один удивительный знак этой прорастающей вертикали – явлением уже загробным – круто изменил судьбу города, края, а, некоторые утверждают, что и всей страны…
Как могло это произойти? А вот как.
В 1692 году недалеко от Верхотурья в селе Меркушино рядом с храмом однажды из-под земли появился краешек гроба. Плохо ли была засыпана могила… (хотя это и странно, потом выяснилось, что это была первая могила рядом с новопостроенным сельским храмом, неужто копали ее кое-как?) или же здесь как-то по-особому текли грунтовые воды, или просто совершилось то, что должно было совершиться – но, так или иначе, гроб, как сказано было потом в летописях, «вышел из земли» (оче-видное направление движения!), а в нем обнаружились нетленные останки никому не известного человека.
От гроба, от земли, взятой с могилы, от безымянных мощей начались – сначала небольшим ручейком, а потом уже и полноводной рекой – исцеления и чудеса. Явилась слава. Пришлось этим делом заняться местному архиерею и самому провести о мощах дознание. Нашелся лишь один меркушинский крестьянин Афанасий Тимофеев сын Чашегоров, несколько слов сказавший о покойном. Имени его, сообщил он, «невозможно памятовать» (т.е. он не помнит), но помнит, что покойный «христолюбец», прилежный к Богу и часто ходивший в церковь, был «болен чревом». «Человек той в сибирскую страну с Руси пришелец, дворянскаго рода рождением. Жительствоваша у нас в странничестве». По крупицам собирая предание, архиерей составил потом свою повесть. Имя святого владыке открылось после его молитв во сне. Другой подобный же сон, Меркушинского священника, находившегося от архиерея вдали, удостоверил – имя открылось верное. (Потом это имя совпало и с местным преданием, а в наше время и со скупыми записями обнаруженной в архиве «Верхотурской книги сбора указного оброка с гулящих людей» /«гулящими» назывались те, кто не имел ни кола своего, ни двора/, в книге не раз упомянут некий Семейка /Семен/ Пинежанин.) Так в святцах почти из небытия появился праведный Симеон Верхотурский, святой, каких немного, по сути – символ народа – не князь, не монах, не святитель, а просто – портной, просто рыбак, просто – праведный русский человек, на праздник которого в Верхотурье в начале ХХ века стало съезжаться до 100 тысяч народа и чей образ Промыслом Божьим стал особенно дорог святой Царской Семье. После Великой войны она в полном составе собиралась поехать на поклон к праведному Симеону. Как бы в залог этого на день освещения Крестовоздвиженского храма из столицы была доставлена и освящена «вызолоченная под старое золото серебряная сень» для раки с мощами святого. На ней была надпись о том, что «сия сень сооружена иждивением и любовью…» и далее следовало титулование – чьей именно любовью к сему Угоднику Божию… И вот (есть ли еще на Руси подобные святыни?) в удостоверение – чьей – значилось имя не только Государя, но и имена всех семи лиц, во всех смыслах так точно подпадающих под это сакральное определение: Семь-я. В тот день, когда освящался Крестовоздвиженский храм и в нем открывалась царская сень, слово на литургии сказал тот самый священник о. Иоанн Сторожев, которому через четыре года Бог судил отслужить последнюю в земной жизни Царственных Мучеников церковную службу – обедницу в Ипатьевском доме в Екатеринбурге, когда они все по какому-то внутреннему порыву встали на колени и как бы отпели самих себя – за три дня до своей мученической кончины. И среди всех этих неслучайностей кажется неслучайным и то, что дата этой кончины по времени совпала с началом разорения Верхотурского монастыря – первой реквизицией безбожниками его жилых и нежилых зданий, происходившей с 16 по 18 июля 1918 года. И произошло всё это примерно в то самое время, в какое Царская Семья могла бы оказаться здесь в паломнической поездке – приветствуемая по обычаю православным народом – если бы тот дотерпел бы, тогда, в 1917-ом, до великой Победы. До нее – казалось – уже можно было дотянуться рукой. Уже отлиты были кресты на Софию Константинопольскую и для победного парада уже была сшита новая форма – шинели и суконные шлемы для пехоты и кожаные костюмы – для моторизированных частей. В Верхотурье для проживанья здесь Царской Семьи уже был построен Дом почетных гостей – что-то вроде палат бояр Романовых в Ипатьевском монастыре, где началась история их царствования. Но суконные шлемы, осененные красной звездой, стали называться буденовками, кожанки сделались знаком причастности к комиссарской элите, а «колыбель Романовых», Ипатьевский монастырь в Костроме, откликнулся Ипатьевским домом в Екатеринбурге. В боярских палатах Верхотурья успела побывать лишь сестра царицы – будущая священномученица великая княгиня Елизавета… Спустя четыре года она приняла свою крестную смерть – как и Царская Семья – совсем по российским масштабам неподалеку – на этой же самой вертикали Урала. Она – в Алапаевске, они – в Екатеринбурге. Того самого Екатеринбурга, из которого всего четыре года назад 19 мая 1914 года в день рождения Государя Императора двинулся в Верхотурье многотысячный крестный ход, закончившийся накануне дня рождения Государыни Императрицы – 6 июня (эти даты увековечила царская сень образами святых этих дней – Иова Многостадальнего и отсеченной и обретенной главы Иоанна Предтечи). «Весь ваш подвиг протек, как бы заключеный в Царские объятия, – встречая крестный ход в Верхотурье, сказал в своем слове к его участникам Екатеринбургский владыко. — Ныне же, из этих Царских объятий, вы придете в благодатные объятия святого праведного Симеона.»
Круг замкнулся (в православии круг – символ вечности). И встреча, пусть и заочная, Угодника Божия Симеона и Царственных Мучеников, состоялась. Она состоялась здесь, на Урале. Встреча тех, кто при жизни в России был на самой ее вершине, но оказался низринут в подвал, в шахту, в Ганину яму, и того, кто при жизни был в самом низу, кто, незамеченный миром, умер никем и ничем, но после смерти своей через века вдруг постепенно был поднят на самую вершину народного почитания, встреча тех, кто в конечном счете оказались равными и в поругании, и в славе.
Эта встреча произошла, символически прочертив собою всю земную вертикаль бесславия и славы: в советские годы мощи праведного Симеона, привезенные из Верхотурья, были выставлены на поруганье в Ипатьевском доме, где в предвоенные годы располагался Союз безбожников и антирелигиозный музей.
И ныне на воздвигнутом в центре России Кресте Христовым их образы – рядом. Это ли не оче-видное чудо? Вглядимся и вдумаемся: в далеком уездном городе воздвигнут один из крупнейших православных соборов мира – зачем? Чтобы из него сделали вскоре барак КМП – Колонии малолетних преступников?
Увидим же эту русскую ВЕРТИКАЛЬ: восстающий из-под земли гроб, откровения, паломники, чудеса, и, наконец, Крестовоздвиженский собор к 300-летию Романовых как зримый апофеоз этого процесса, и потом вслед за внешним его низвержением, крушением, опрокидыванием – воздвижение еще более чудесного Невидимого Креста – Креста исповедничества и мученичества тысяч и тысяч. Это уже апофеоз внутренний, духовный: среди черного шлака рухнувшей страны – как «золото в горниле» – плод для вечности. И, наконец – нынешнее возрождение монастыря как откровение Божие о смысле нашей истории – как упование и зов для всех нас…
Нет человека, у кого бы не было бы желания быть замеченным –людьми ли, каким-то конкретным человеком или же Богом, оставить свой след – на парте, на стене, на фотопленке, на газетной странице, в чьей-то душе, в Книге Жизни… Да, в конечном счете, всегда именно так – в Книге Жизни. Хотя чаще всего люди не догадываются, что это за Тяга тяготит их души и заставляет их, рискуя жизнью, ползти на скалы, подниматься к куполу храма, писать письма, доносы, дневники – так или иначе запечатлевать свой СЛЕД: я здесь был! Сатана, как обезьяна Бога, в данном случае лишь использует – похищает и извращает – ту Тягу, что изначально заложена в человека – тягу быть и оставлять след… Запечатлевать в ком-то другом свое существование.
Из этих следов и складываются все эти «горизонтали» и «вертикали», проявляя то таинственное изображение, о котором мы говорили в начале…
Вот фотография из Крестовоздвиженского собора, где оказался однажды барак КМП. Над алтарем в куполе – фреска распятого Сына Божия и Сына Человеческого, а рядом с ней подпись, кривыми аршинными буквами: «РЕПА»… Как и две тысячи лет назад – «не ведают, что творят»: «кликуха» на святом месте. Пусть «выпускник» колонии, что находилась когда-то в монастыре, в Зоне (они называли ее «Сучьей»), пусть расскажет он нам о том, как ночью, тайком от воспитателей, на шестах да на веревках добирались пацаны до этих рисковых высот и оставляли там свой след – подпись «Репа»… Если бы этот Репа мог бы узнать, что за этим его поступком сокрыта та самая Тяга: «Запиши меня в Книгу Жизни!»
Послушаем тех, кто это знает. Знает на опыте, что есть такая.
Например, тагильскую художницу Нину.
Она живет теперь в Верхотурье рядом со своим «дорогим Симеоном», чей образ она написала, потому что он перевернул всю ее жизнь, исцелив от неизлечимой болезни ее парализованные ноги и, что для нее важнее – ее душу…
Отец Далмат может рассказать нам, как мальчиком в Краеведческом музее стоял он у мощей Праведного Симеона, случайно выставленных в зал во время ремонта запасников, стоял и молил про себя, в тайне от матери, чтобы Симеон помог ему сделаться монахом – и вот он, сколько уж лет, «келейником» у его мощей!
Странник Александр Александрович – вся комната в духовных книгах, даже постель, а спит в уголке на полу… «Пригнал меня сюда Симеон и не отпускает»…
Людмила по прозвищу «Многодетная», у которой остался в живых теперь только один ребенок, после долгой паузы на вопрос наш: «как вы живете?», ответила всего одну фразу: «Я здесь медленно рождаюсь…»
Кто-то здесь медленно умирает, таких больше, а она – рождается!
Так каждый неизбежно оставляет свой след.
След к жизни или след к смерти.
Некий М.Ф.З, донос::
«1920 г., сентября 16 дня. Верхотурскому Полит-Бюро. Сводка. Я, М.Ф.З, приехав в Верхотурье, был в монастыре и заметил контрреволюционную пропаганду у мощей… Приходит женщина с больной девочкой к старцу и говорит: у меня девочка давно болеет, так я пеленой ее накрою, бог даст ей здоровья… Вот до чего нам в голову эту святыню вбили, что и расстаться с ней не могут… Человек 20 красноармейцев так же и они идут на поклонение мощам…»
Или: «…полагаю, что Ксенофонт Медведев и Вениамин Зыков вполне заслуживают применить высшую меру наказания РАСТРЕЛЯТЬ…(Так в тексте – одно «С») Пом.уполномоченного Сокович»
Или: «Доношу, что в 4 верстах (от деревни Малый Октай) в дремучем лесу в 34 верстах от Ляли мной обнаружен скит, где живет 10 монахов…. Решетников»
«Во время чтения помянника останавливался и читал что-то про себя…» — И тут же приводится список имен из помянника: «Николай, Александра, Алексей, Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия…» — И вывод: «Очевидно, это были места помянника о государях». Отца Кельсия Мотова арестовали за то, что он на церковных службах в определенных местах, поминая кого-то, молчал!
А мирянина Губкина Елисея Петровича расстреляли за изготовление духовных книг в 1 (одном!) экземпляре. Чудных рукописных книг с чудными миниатюрами в древнерусском стиле. С такими вот текстами: «Все, что кажется нам злом преследования, оскорбления, досады, унижения, все это для любящих Бога обращается во спасение, а не в погибель» И его рисунки, иллюстрирующие переписанное им «Сказание о Феодоре» — с изображением вечных мук и вечных блаженств… И надпись на обложке дела, канцелярским синим штампом, но – как откровение Божие: «ХРАНИТЬ ВЕЧНО»
Вот надпись на парте ножиком, на коре дерева…
Вот археологи фотографируют древние писаницы на скалах…
Вот большой сад над Турой – как след…И мы знаем, чей…
Вот оплаченные новыми русскими их собственные имена на плитах Старого Арбата…(была такая услуга!)
Вот на витражах станции метро «Сретенский бульвар» кто-то вставил самодельные маленькие крестики из дерева на главках всех церквей, которые по воле художника остались без этой пустяковой детали… Витражей много, крестиков много – ни одна главка не пропущена религиозно озабоченными маргиналами…
Вот название на географической карте, след от самолета в небе…
«Верхотурье» — на экране дисплея…
Такая же надпись на борту подводной лодки…
И предсмертная записка капитана Дмитрия Колесникова, найденная в другой поднятой со дна подводной лодки – подобно тому, как из бездны явлено было когда-то имя не известного никому святого, записка эта подтверждает неумирающую веру народа, что герои его не будут забыты во веки:
«Олечка! Я тебя люблю. Не переживай сильно. Г.В. привет. Моим привет. Митя. 12.08.2000 г. 15.45… Здесь темно писать, но на ощупь попробую. Шансов похоже нет… Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает… Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников»
Это и есть история России. И история Верхотурья – ее неслучайная часть.
Если верить, что название «Тура» восходит к татарскому слову «город», то Верхотурье можно определить как «Верхний город», «Город, данный нам свыше».
И история воздвижения в центре России Креста Христова, состоящая из многих и многих земных следов, подтверждает, что тайна Промысла Божия о России будет однажды явлена всем со всею возможной очевидностью.
Мы выйдем из нынешней Смуты только тогда, когда научимся, хотя бы по складам, читать свою малую жизнь и свою большую историю.
Чтобы это стало – всё вместе – КНИГОЙ ЖИЗНИ. А пока прочтем в Симеоно-Аннинской надвратной церкви, где покоятся останки (кости и черепа) монахов, которых не смогли опознать при раскопках на территории монастыря. Картина уникальная — грудой сложены черепа, горит лампада в полной тишине, а на стене надпись:
Лик Автора Книги Жизни внимательно смотрит на нас, проявленный – на фотобумаге, в инфракрасных и рентгеновских лучах, на промытой от черной копоти старой доске…
След остался там, и след остался во мне. Я их научился читать.Будем читать жизнь и всегда будем вместе. Потому что Христос воскрес и оставил нам Свой Крест.Аминь!